Неточные совпадения
Правда, — усмехнулся старец, — теперь общество
христианское пока еще само не готово и стоит лишь на
семи праведниках; но так как они не оскудевают, то и пребывает все же незыблемо, в ожидании своего полного преображения из общества как союза почти еще языческого во единую вселенскую и владычествующую церковь.
И Арсений Потапыч, и вся
семья говеют на первой неделе, из опасения, чтобы бездорожье не воспрепятствовало исполнить
христианский долг позднее.
Исключительно аскетическое религиозное сознание отворачивалось от земли, от плоти, от истории, от космоса, и потому на земле, в истории этого мира языческое государство, языческая
семья, языческий быт выдавались за
христианские, папизм и вся средневековая религиозная политика назывались теократией.
Различие
христианского учения от прежних — то, что прежнее учение общественное говорило: живи противно твоей природе (подразумевая одну животную природу), подчиняй ее внешнему закону
семьи, общества, государства; христианство говорит: живи сообразно твоей природе (подразумевая божественную природу), не подчиняя ее ничему, — ни своей, ни чужой животной природе, и ты достигнешь того самого, к чему ты стремишься, подчиняя внешним законам свою внешнюю природу.
Таковы два главные недоразумения относительно
христианского учения, из которых вытекает большинство ложных суждений о нем. Одно — что учение Христа поучает людей, как прежние учения, правилам, которым люди обязаны следовать, и что правила эти неисполнимы; другое — то, что всё значение христианства состоит в учении о выгодном сожитии человечества как одной
семьи, для чего, не упоминая о любви к богу, нужно только следовать правилу любви к человечеству.
Так, при всё большем и большем расширении области любви для спасения личности, любовь была необходимостью и приурочивалась к известным предметам: к себе,
семье, обществу, человечеству; при
христианском мировоззрении любовь есть не необходимость и не приурочивается ни к чему, а есть существенное свойство души человека.
Но, впрочем, я и в этом случае способен не противоречить: учредите закрытую баллотировку, и тогда я не утаюсь, тогда я выскажусь, и ясно выскажусь; я буду знать тогда, куда положить мой шар, но… иначе высказываться и притом еще высказываться теперь именно, когда начала всех, так сказать, направлений бродят и имеют более или менее сильных адептов в самых влиятельных сферах, и кто восторжествует — неизвестно, — нет-с, je vous fais mon compliment, [Благодарю вас — Франц.] я даром и себе, и
семье своей головы свернуть не хочу, и… и, наконец, — губернатор вздохнул и договорил: — и, наконец, я в настоящую минуту убежден, что в наше время возможно одно направление —
христианское, но не поповско-христианское с запахом конопляного масла и ладана, а высокохристианское, как я его понимаю…
— Эта самая непорочность больше всего и влекла меня к ней… Очень мне последнее время надоели разные Марии Магдалины [Мария Магдалина — по
христианской легенде, последовательница Иисуса Христа, грешница, исцеленная им от тяжелого недуга — «
семи бесов».]!.. Но кто, однако, вам сказал, что мы с княгиней больше не встречаемся? — спросил в заключение Миклаков.
— Разбойник, так разбойник и есть, — сухо промолвил Патап Максимыч. — Задаром погубил
христианскую душу… Из озорства да из непутевой похвальбы… Как есть разбойник — недаром его на
семи соборах проклинали…
Говорил он, рассказывал, ровно маслом размазывал, как стояли они в Полтаве, в городе хохлацком, стоит город на горе, ровно пава, а весь в грязи, ровно жаба, а хохлы в том городу́ народ
христианский, в одного с нами Бога веруют, а все-таки не баба их породила, а индюшка высидела — из каждого яйца по
семи хохлов.
Христианской же
семья так же не может быть, как не может быть
христианским государство, как не может быть ничего священного в мире социальной объективации.
И нужно этически приветствовать освободительный процесс в жизни пола и
семьи, который для
христианского сознания означает совсем иное, чем для сознания нехристианского, означает совсем не провозглашение прав плоти.
Розанов, которого нужно признать величайшим критиком
христианского лицемерия в отношении к полу, верно говорит, что в
христианском мире, т. е. в мире
христианской социальной обыденности, охраняется не брак, не
семья, не содержание, не реальность, а форма, обряд бракосочетания, закон.
Поразителен низкий уровень всего, что написано в литературе святоотеческой, у
христианских теологов о браке и
семье.
Вот пафос «
христианской»
семьи.
Обыденное «
христианское» сознание вполне сходится с обыденным «мирским» сознанием в признании лишь трех состояний пола: подзаконной
семьи, аскетизма и разврата.